Пантера.
Она опасная и злая,
Быстра и точна, как стрела
Стыда и жалости не знает –
Вершит кровавые дела,
Не редко когти выпускает,
Тверды как сталь ее клыки,
И если лапой обнимает,
То разрывает на куски.
Ее глаза горят во мраке,
И рвется грохот из груди –
Не повезет же той собаке,
Что станет на ее пути.
Ее клыки терзают мясо,
Кровь струйкой льется с языка,
И все же, как она прекрасна,
Как грациозна и легка.
Своими желтыми глазами
Она осматривает лес,
Она как будто – вихрь, пламя,
В ней столько гордости, чудес.
Она черна, с отливом синим,
Быстра, ужасна и хитра,
Я назову ее красивой –
Она жестокой тьмы сестра.
Она чиста и благородна,
Природа-мать ей жизнь дала
Она – пантера и свободна,
Она из тьмы и в тьму ушла.
Пускай она так кровожадна,
Что ей убийства не претят,
Но как же нежно, даже жадно
Она лизнет своих котят.
Пускай грешна, но все ж – невинна
Она ведь может быть добра,
Она уйдет тропой звериной –
Настало утро, ей пора.
Подсолнухи.
Ярко-жёлтое море цветов,
Так красиво, что больно дышать!
Нежный шёлк золотых лепестков
Невозможно в руках удержать.
Словно волны по солнцу прошли,
Молодые и нету семян,
Только-только они расцвели,
Только радость и запах-дурман.
Золотые! А сердце поёт –
Это самый любимый цвет,
Пусть всё выше и выше растет,
Солнцем бережно так согрет.
Ни конца вам, ни края нет,
Драгоценные – лета Дар,
Каждый празднично так одет
И поля, как сплошной пожар.
Алиса.
Отстаньте, сама разберусь, я прошу вас...
В нору провалилась сама, разобьюсь щас,
Упала случайно, нет, всё ещё падаю –
Здесь кроется Тайна! Нет, что-то не радует...
И что меня дёрнуло вслед увязаться?!
Могла б преспокойно на травке валяться,
Из вазы стянула бы пару ирисок...
Ведь скажут: «Опять непоседа – Алиса!»
Какой странный кролик! Часы на цепочке...
А впрочем, у нас всех свои заморочки,
Какая-то там герцогиня живёт, –
Что усики, ушки ему оторвёт...
Нормально ли – кролик теряет перчатки?!
Я что-то того..., голова не в порядке,
Лететь и лететь ещё мне до развязки –
Свалилась в нору, что ведёт прямо в сказку!
Кардинал Ришелье.
Алая мантия, хитростный нрав,
Так сплетены его ловко интриги
И наплевать – мушкетёр ты иль граф,
Он у истоков, он правит религией.
Коварство во взгляде и яд на устах
Нежно он льётся елеем медовым –
Он повелитель оружия страх;
Пытки и казни, а после по новой...
Что в его сердце, откуда вам знать,
Вы лишь привыкли бояться –
А он умеет с высот наблюдать,
Как там резвятся паяцы.
Для устрашенья талант так велик –
Скука вокруг постоянно
Только приходит в мечтаниях лик –
Имя которому Анна.
Но без ответа порывы его,
Он не приблизил её ни на лье
И только месть больше же ничего –
Вот утешение для Ришелье.
Страх вызывает у вас, ну и что?
Но, глубоко же в душе он хороший
Я уважаю его уж за то,
Что обожал он так преданно кошек.
С вокзала.
Под «Шествие гномов» бессмертного Грига,
Твои раздались в коридоре шаги –
И не было в жизни волшебнее мига,
И сердце пропело моё – «Заходи!»...
С вокзала – голодный, уставшей походкой,
Сгрёб мигом в охапку и к сердцу прижал!
Потом суета у плиты..., сковородки...,
Потом до утра..., ты в объятьях держал...
Пускай разлучают вокзалы, дороги...,
Не важно, мне б видеть почаще тебя,
Но миг сокровенный... и ты на пороге –
И нет во Вселенной счастливей меня!..
Я думала так до того, как внезапно, –
Однажды прервав неземной поцелуй,
Сказал ты: – «Довольно, не еду я завтра.
Совсем остаюсь, чемодан распакуй!»
Неразделённая Любовь.
Заснуть, забыть бы всё былое,
Чтоб не терзать, не ранить душу
Отрезать, утопить в покое –
Как всё ненужное разрушить,
Переписать нельзя,... смириться
Лишь можно с тем, что это было,
Что был влюблён и тем забыться –
Она ж ни капли не любила;
Она терзала сладострастно,
Пленила, в омут чувств бросала,
Вела по лезвию опасно –
Потом в последний миг спасала
Всю страсть и нежность, боль и грёзы
Любовь швыряла, как подачку
Ох, девочка, как не серьёзно! –
Извольте, вот вам ваша сдача.
Ливень.
Под грохот, рев, стихии жуткий крик,
В аккордах веры, в мареве захода –
Он лучезарным всадником возник,
Его уже давно ждала Природа.
Ждала, всем нарушеньям вопреки,
Ждала, когда уж умерла Надежда –
И дождалась, как Муза ждет стихи,
Он появился, но не так, как прежде.
Он вспышкой озарил и ослепил ее,
Разжег до той поры чуть тлеющее пламя,
Вошёл свободно и забрал своё –
Заставив содрогнуться от желанья...
Иссушенную землю напоил, –
Цветам сонеты, как Шекспир слагая,
Утешил, обнадежил, воскресил,
Прошёлся, влагою своею наполняя.
Он бушевал, как Демон говорил,
Потоком – низвергаясь, заливая;
Исчез внезапно. Но он точно был!
И капли по утру о нём напоминают.
Дракула.
Весна дышала полной силой –
Кровь будоража, мысль тревожа,
Луна зависла над могилой,
Ждала, – и он покинул ложе...
К чему чеснок, зачем распятья?
Не удержать, не смыть потери,
Бессильны всякие заклятья
И он встает, он ищет Мэри...
Перетекут года в столетье
И вечность князю` снова светит,
И по пятам за ним проклятье –
Один всегда, один он в склепе.
В Карпатах и сейчас, как в стари –
Легенды, суеверья, страх...,
О столь жестоком господаре`,
Что смерть дарил всем на колах.
Валахии` правитель свергнут –
Ничто военные регалии,
За все грехи свои растерзан,
Княжна погибла в Поэнари`...
Прокляв, бояр и Бога лица,
И тем себя прокляв – сто крат,
Дракон`, как Дьявол` веселится –
Бессмертьем обладает Влад!
Любовь разбита, не смирился –
Нарушен божеский закон!
До Леты` Ада опустился...,
Союз` кровавый заключен...
__________________________
Влюбленный Демон – как возможно?
Но ищет, бродит, век за веком...
Понять, увы, совсем не сложно –
Он был когда-то человеком.
Князь – правильный титул Влада Дракулы, а вовсе не граф, как это
принято в традиционной терминологии. В средневековой Румынии графов не
существовало, а были князья, господари и воеводы.
Господарь – правитель.
Валахия – независимое средневековое княжество, расположенное по другую
сторону Карпатских гор от Трансильвании.
Поэнари – крепость, где погибла жена Влада Дракулы, выбросившись с
балкона во время осады.
Дракон как Дьявол – на гербе отца Влада был изображен дракон.
По-валашски слово «дракон» звучит как «драк», или «дракул». Другое его
значение – «дьявол». Отсюда – Дракула, в уменьшительном варианте
валашского языка «сын дракона» или «сын дьявола».
Лета – река в Аду.
Союз – имеется ввиду сделка князя с Дьяволом, залогом которой стали
душа и жизнь Влада.
Смерть волка.
В его глазах застыла ночь,
Пасть обреченно замерла –
Оленя гнал когда-то прочь,
Жизнь незаметно отцвела...
Уже не совершить пробег
По территории ему... –
Не ступят лапы в рыхлый снег,
Вой не нарушит тишину...
На зов волчица не придет,
Что от облавы не ушла,
Он вожаком не прослывет –
Ведь стая тоже полегла...
Вот так, все ночи напролет,
Один он по тропе ступал –
Закончило вдруг время счет,
Узрели звезды, как он умирал...
Но где-то много миль вперед,
Где свеж еще оленя след –
Волчонок маленький растет
И лапы ставит в рыхлый снег!
Ведьма. Witch.
Свечи, кошка, магический круг,
Соли горстка, клок волчьей шерсти
И Луны, бледно-желтой, испуг –
Не пугайся... А помнишь кельтов*?
Расскажи мне, о, Мать Богов*,
Открой тайны, веди повсюду...
Твою магию, шелест слов –
Никогда, за всю жизнь не забуду.
Я не стану к Диане* взывать,
Она может завысить плату...
Чтоб совсем мне не прогадать –
Попрошу предсказать Гекату*:
Сколько дней молчаливо ждать,
Сколько лун еще взращивать веру,
Чтоб без страха мне все принять,
Чтобы счастье испить без меры...
Спой в ночи мне, Церера*-луна,
Как к тебе обращались друиды*...
Дальше сделаю всё сама
И под пыткой я тайну не выдам.
Расскажи рецепт древний любви,
В мире нынешнем чувства избиты,
На костре я скажу – Се ля ви,
Не дождетесь, Святой Инквизитор!
Свечи, кошка, магический круг,
Соли горстка, клок волчьей шерсти
И Луны, бледно-желтой, испуг –
Ну и пусть, что карается смертью...
Мои волосы – чистая медь,
Суд свершен, и костёр зажигают...
Оторвитесь от «Молота Ведьм»* –
Я – нетленна. И я это знаю!..
Witch – ведьма (англ.);
Кельты – воинственные племена, в первой половине I тысячелетия до н.э.
обитавшие на юго-востоке современной Германии, между Рейном и
верховьями Дуная;
Мать Богов: Диана (девушка), Церера (мать), Геката (старуха) –
триединая Богиня Луны, (три лунные фазы);
Друиды – главные жрецы и жрицы Кельтов (поначалу священнослужителями
могли быть только женщины...);
«Молот Ведьм» – «пособие» для «охотников за ведьмами», разработанное
двумя доминиканскими монахами (Яковом Шпренгером и Генрихом Кремером),
по приказу папы Иннокентия VII (1487г).
Осеннее.
Тихо ветер листву подметает
И «кораблики» гонит по лужам,
На обочину в целые стаи –
Бывший лета наряд ненужный.
Затевает игру с солнцем в прятки,
Облаками его закрывая...
- Здравствуй, Солнышко! Всё в порядке?
- Здравствуй, Ветер! А я..., не знаю...
Снова облако, даже туча...
- Укрывайся получше, зая.
Скоро... Снег у Зимы колючий,
Согревайся, а я улетаю...
И опять – заметать дорожки,
Собирая, листву, как цыплят –
Своенравные листья, как кошки,
Их сгребаешь – они не хотят.
Первый снег.
Скрип веранды, в оконные стекла
Ветер снег непрерывно швыряет,
Осень вся, как Козетта* продрогла,
Первый снег, знай своё – наметает...
Липнет к веткам деревьев, на крыши,
В лужи, весело падая, тает...
Снегопад, напевая чуть слышно
Обстановку зимы нагнетает.
Куст сирени в саду приморожен,
Зонт от хлопьев шальных не спасает,
Да, был дождь, а теперь на прохожих
Небо стаи снежинок бросает.
То как хлопья огромные ваты,
То крупинками манки спадает –
Он угрюмый, задорный, мохнатый,
Жаль, что весь до снежинки растает.
Козетта – героиня романа Виктора Гюго «Отверженные».
Мазурка. - Сударь, видите, я рядом.
В шестнадцать дебютантка-ученица,
На первом в жизни бале появилась,
Как Золушка, что в ожиданьи принца
И в первого же встречного влюбилась:
Вот день второй – та зАла и наряды,
Вино разносят, музыка играет...
Мазурка. – Сударь, видите, я рядом,
И только раз мы с Вами танцевали.
Мну кринолин, тут веер не поможет,
Амур не промахнулся – сей же час,
Тоска по Вам терзает, сердце гложет...
Такая радость рядом видеть Вас!
Уедете в Тамбов, в своё именье...,
Там ждёт супруга, дочки – две мамзель,
А я останусь здесь, по Вам в немом томленьи
Одна, совсем, за тридевять земель...
О, Пьетро, молвлю, – глаз не отрывайте,
До нерва к Вам стою, обнажена,
Откройте сердце, счас же мне признайтесь,
Что я милее и любимей, чем жена...
Ведите в танце, голову кружите...,
Исполните немедля мой каприз
И как вчера меня заговорите –
Я, Ваше солнце, маленькая мисс.
Молю Вас, сударь мой, не уезжайте,
Забудьте про заботы и дела...
У Ваших ног, мой господин я, сжальтесь.
До встречи нас судьба уж развела...
Кузина Ваша – моя лучшая подруга,
Поведала – несчастны в браке Вы,
И я в плену, не вырваться из круга
Мне все равно на мнение молвы!
В свой экипаж торжественно ведите,
Ни нянькам, ни маман – не удержать,
Любовницей, наложницей зовите...
Готова сей момент я с Вами убежать!..
Накидка, шляпка и на ручки муфта,
Дверь экипажа, внутрь..., на замок.
От лобызаний ее губы пухли...,
О, как он нежен! – Тем лишь так жесток.
__________________________________
Увёз с собой... На город падал вечер,
А тротуар запомнил скрип рессор.
Тот день особый лихом был отмечен –
Шестнадцать, дебютантка... и ПОЗОР.
Пасодобль.
Нас ласкает с тобой до рассвета
Ночь и тенью своей не выдаст,
По тебе скользну, как мулета*
Ты – тореро, у нас коррида!
Жар от рук твоих опьяняет...,
Ближе, ближе, еще..., теснее!
Страсть испанки я примеряю,
Опрокинулась навзничь. Смелее!
Не теперь, не будь ты так робок
И представь, что пИка в руках,
И станцуй со мной пасодобль,
Где партнерша – в роли быка.
Пусть ласкает с тобой до рассвета
Ночь и темп, ее темперамент...,
Где-то день... Далеко это «где-то»,
Н и ч е г о – только мы и танец!
Пасодобль (исп. Paso Doble – «два шага») – испанский танец,
имитирующий корриду.
Первое название танца – «один испанский шаг» («Spanish One Step»),
поскольку шаги делаются на каждый счет. Пасодобль был одним из многих
испанских народных танцев, связанных с различными аспектами испанской
жизни. Частично пасодобль основан на бое быков. Партнер изображает
тореро, а партнерша – его плащ (мулета), иногда – второго тореро, и
совсем редко – быка, как правило, поверженного финальным ударом.
Всадник-лето.
Солнце пряталось в речку закатное,
Растворялись за окнами тени,
Воздух звал и звенел ароматами
Резко-пряной турецкой сирени.
И резные соцветия мелкие –
В руки сами сорваться просились,
Всадник-лето – мгновенье со стрелками,
Листья словно секунды носились
И, меняя наряд, в воду падали,
Им махала ветвями ракита, –
Уплывали они, как кораблики,
Утекали туда, где разлито,
Всеми красками, смешено-скомкано,
Светом радуги озарено –
Нашей памяти вечное золото,
Грёз и детства сокрыто руно.
Лист кленовый, ведомый течением
Плыл бесстрашно вперёд, как Ясон...,
Лето, осень, весна – лишь мгновения,
ЧУдный, незабываемый сон!
А потом всё сковало кристаллами,
Побелило, пургой замело –
Перепишет зима снова набело...
Лист уплыл, а река под стеклом.
Речной круиз.
Вперед подгоняет, торопит, ведет
Мелькнувшее солнце в лоскутьях листвы,
На пристани, белый, белей остальных –
Встречает, впускает к себе теплоход.
Синеющий трап и вода за кормой...,
Задумчивый взгляд средь восторженных лиц
И знаю – той сказке не будет границ,
Пусть только три дня, только три, но он мой!
И встречные яхты сигналят: «привет!»,
Каналы и шлюзы, мосты, берега...
Москва…, дальше Волга – вода, да вода,
И чайки, и звёзды, и алый рассвет!
А блики и зайчики, что на волнах –
Смотреть на игру их, мне вечности мало,
Потом остановка – проходим каналы.
А палуба ходит, как на парусах!
Всё стало родным за столь краткий момент:
И «главная палуба», «бар-ресторан» –
И запах речной, воздух брызгами пьян,
И плавно по вОлнам скользит «Президент»...
Наплывы эмоций, всё, вот и Москва,
И трап – в Речной порт, на метро и домой.
Круиз завершен, только Сказка со мной –
На фото и в памяти – н а в с е г д а!
Шервудский лес.
Этот лес, он всегда зелёный,
Он защита и дом, и рай,
Только здесь эти песни клёнов,
Только этот – заветный край.
Распахни мне глаза навстречу –
Это небо тебя манит...
Ветку-руку склони на плечи,
Не уйти, ведь вокруг магнит.
Ковёр-папоротник пушистый,
Водопад – живая картина,
И поток его чистый-чистый,
Словно книгу читай паутину...
Травы знают про всё на свете:
Сказки, новости, всё, что хочешь!
Им приносит все вести ветер,
И сейчас о чём-то лопочет...
Этот лес, он всегда зелёный,
Словно держит своды небес...,
- Локсли!.. – окрик. И замерли клёны,
У подхода в Шервудский лес.
Можно я твоё имя забуду?
Можно я твоё имя забуду?
И цвет глаз, и губы, и руки...
Можно я улыбаться буду?
Я устала давно от разлуки.
Я забыла, как быть счастливой,
Лишь с тобой это было возможно.
Не вернуть уже той, наивной,
Отпусти меня осторожно.
Можно радости мне, хоть каплю?
И в другого влюбиться, можно?
Что могли мы уже оплакали...
- Можно?...
- Можно, конечно, можно.
Гостиный двор, за столиком в кафешке. – Андрису Лиепе.
«Гостиный двор», за столиком в кафешке
Полуусталая и сонная сидела,
Компания – подначки и насмешки,
Всё как всегда, по-доброму, за дело...
Но словно зарево во мраке, вспышка,
Кометой пробежал, виденьем по проходу,
Так неожиданно, что я без передышки,
Как рыба та, покинувшая воду.
Кумир с экрана, ставший человеком,
Тот на кого глядела замирая,
Таким запомню, да, таким, на веки!
Дышать забыла, словно не живая.
И локоны, как солнце, а глаза, как море.
Был погруженный в мысли взгляд усталый,
Виденье в чёрном, уведи с собою!
Я оглянулась,... но уже пропал он.
... Андрису Лиепе.
Надоел, ухожу! - драма.
- Надоел, ухожу! Так достал твой контроль,
То не делай и это не нужно,
То один не пригож, то другой непростой,
Ухожу и, спасибо, за ужин!
Он глазами испуганно молча следил,
Как она чемодан собирала,
Нервы дико орали ей: «не уходи!!!»,
Он молчал, и она не слыхала
Как на сердце его, словно ломанный лёд,
Расширяются, множатся раны.
Он умрёт, да умрёт, коль ее не вернёт,
Но молчал, будто рыба, так странно...
Тряпки сложены все почти, шкаф опустел,
Кардиган чуть наброшен на плечи.
И, собравшись в последней он ей прохрипел:
- Не иди, заночуй, уже вечер...
Колким смерила взглядом, рукою махнув,
- Нет, решила, не буду с тобой.
И поняв — не удержит он Бабу Ягу,
На кровати рыдал Домовой.
Кошка и её поэт.
Мерно сыплется снег на карниз
Иль метели метет караван,
С подоконника смотрит вниз
Кошка — прыгнуть ли на диван?
Там, руками едва согрет,
На чуть-чуть помятом листке
Его новый лежит сонет —
Про следы её на песке.
Он пошел подогреть молоко —
Кашель мучает несколько дней,
Одному ему не легко,
Потому он всегда при ней...
Проследит, обогреет, споет,
Глаз подарит мерцающий свет,
Не его она, наоборот, —
Это он её личный поэт.
О диван поточив коготки,
Проследит за полетом Музы,
И ложатся на пол листки,
Со стихами. Под тяжким грузом
Одиноких и пасмурных дней
Кто еще его обогреет?
Потому он всегда при ней,
Он — ее, кошка свято верит.
Мерно сыплется снег на карниз,
Рядом новый лежит памфлет,
И задумчиво смотрят вниз —
Кошка сонная и поэт.
Когда я к зеркалу немому подхожу... (Сонет).
Когда я к зеркалу немому подхожу –
Тебя я вижу в нем, твое лишь отраженье,
Я столько лет покой не нахожу,
Верни свободу мне, я не хочу быть тенью,
Твоей – во времени, на перекрестке лет,
Прикованной душою, жизнью, сердцем,
Не требуй снова повторить обет,
Позволь в любви к другому мне согреться.
Сними же цепи, разум мне даруй, –
Ведь я итак тебе принадлежала,
Сотри из памяти тот долгий поцелуй.
Любви к тебе из сердца, вырви жало.
Я тень у зеркала, бледнее всех теней.
Любовь безжалостна, и я увязла в ней!
Погадай мне на листьях, Ветер...
Погадай мне на листьях, Ветер,
На кленовых, дубовых, каштановых,
Погадай о прошлом, о лете,
Что там, в будущем долгожданного?
Разложи их, как карт колоду —
Рукой левой сниму не дыша...,
Погадай, чтоб со временем года
Стала новой моя душа.
Расскажи — где, кого я встречу,
Что не делать, когда, подскажи...
И к кому мне пойти навстречу?...
Ну, же, Ветер!... А он — шуршит
И колоду кленово-каштановых,
И дубовых осенних карт,
Так смешает, что как от шампанского
Опьянит... И схватив азарт,
Заразившись, от предсказателя,
Через парк провальсирую прочь,
Ветер, листья смотрел внимательно?
Хотя, чем можешь ты помочь.
Сегодня небо прохудилось.
Еще вчера в окошко билось
Своими резвыми лучами —
Сегодня небо прохудилось,
И солнышко за тучи скрылось,
Дождь слезы льет, с утра, печально.
Рекою лужи на асфальте...,
И водопад с деревьев ветер,
Бросает, как корабль причалив,
Как будто бы совсем случайно
Внизу прохожих не заметив.
Домов промокших стынут стены,
На тополях листва мочалкой,
Как гладиатор на арену —
Надолго дождь взошел на сцену,
Роль затянув свою так жалко.
Всплакнул протяжно: «Бедный Йорик!..»
Он ликом серый, тусклый, злой,
И, как последний алкоголик,
На лавочку в соседний дворик,
Неделями, ушел в запой.
Да, я понимаю - Австралия.
Ты мужчина и решаешь заранее,
Неожиданно странно притом,
Говоришь мне – поедим в Австралию
И осядем, там куплю дом...
Стану в той стране чуть не первым,
Будем жить мы, как Короли, –
Будешь жить ты с миллионером,
Без рутины и московской пыли.
Будет там пшеничная каша*... –
Ох, мне это не по нутру,
Больше, чем кузнечики наши,
Называются – кенгуру.
Привлекательно предложение,
Только мне при скромности всей
И со всем к тебе уважением –
Подмосковье в сто раз милей.
Ты мужчина и решаешь заранее,
А друзья?.. А как же родня?..
Да, я понимаю – Австралия!
Только, милый, – не для меня.
Основная выращиваемая зерновая культура Австралии – пшеница.
Felis catus - Кошка домашняя.
Мысль о нежности в сонной вибрации,
В шёлке, в мягкости тонких вибрисс,
В постоянстве, пространстве, прострации,
В том, как томно идёт – «на бис».
Лап точеных походка задорная,
Еле слышное сонное: «муу-уу-урр»,
Вдохновенье моё и снотворное,
Хитрый нрав и игривый прищур.
В ней безмерны – любовь и претензия,
Не оставит, чуть что в покое...
Грациозность ожившей поэзии
И создание – н е з е м н о е!